Из письма в редакцию К. Т.
Прошу редакцию »Киевского Телеграфа« дать место в своих столбцах следущему рассказу из путевых записок, довольно интересному по своей оригинальности и как случаю, который может служить мерилом дерзости и нахальства полиции. Дело вот в чем: ехал я из г. Хорола (Полт. губ.) в Киев, на перепутьи мне необходимо было проезжать Переяслав, уездный город Полтавской губернии. Так как я приехал в сумерки, то, боясь ночью продолжать свою поездку, остановился ночевать в городе. - Не найдя на станции порядочного помещения, я заехал в гостинницу, где поужинавши вскоре лег спать и заснул. Недолго пришлось мне наслаждаться объятиями морфея: в часов одиннадцать я был разбужен шумом в моей комнате; смотрю, передо мною стоит полицейский чиновник, на вопрос мой »что ему нужно« он стал требовать у меня вида, по которому я еду, хотя он и не имел права требовать у едущего на почтовых, но не видя тут ничего особенного я ему дал свою подорожнюю. Полицейский чиновник не посмотрел вида, спрятал его в карман и объявил, что не возвратит мне его до тех пор, пока я не заплачу чиновнику Свидерскому мною у него когда-то выигранных денег; разумеется за этим следовал мой вопрос, по какому праву он требует деньги, никогда ему не принадлежавшие и какою властью он может меня удержать, когда подорожняя есть указ, чтобы никто не задерживал едущего по ней, но г. квартальный ответил, что деньги требует по просьбе Свидерского и по приказанию городничего, а задерживает по праву будто-бы данному полицейским чиновникам отменить указы, к этому он прибавил, что ежели я буду противиться, то он возьмет меня силою. Вникните, ведь это дерзость неслыханная отменять указы! Видя, что с подобными людьми я ничего сделать не в состоянии, начал просить чтобы доставил мне случай лично переговорить с г. Свидерским. Полицейский чиновник согласился на мое предложение и послал за ним. Одевшись, я вышел в другую комнату, но в ней застал еще одного квартального. Через десять минут пришел г. Свидерский, у которого я впрочем добиться ничего не мог, действительно ли это делается с его согласия, потому что он ворчал себе под нос. Гг. квартальные между тем начали грубо и настоятельно требовать 40 рублей, говоря, что они меня не выпустят до тех пор, пока я не заплачу; не видя ни какой возможности избавиться их нахальства, я хотел итти к городничему, но квартальный кричал: »позвать сюда десятских, я вас не пущу!«. Сила солому ломит, я принужден был остаться; они потребовали на мой счет вина и пили; я торопясь в Киев и желая скорей избавиться этого любезного общества отдал сорок рублей и просил возвратить мне подорожнюю. - Что-же бы вы думали, объявляют мне, что и теперь не отдадут; я начал представлять оправдания, усовещевать их, что это не честно, но они о честности не хотели слушать и говорили, что полиция должна поступать не честно, можете себе представить, как меня поразило слышать подобные слова от представителей законностей. После этого гг. квартальные, вызвав еврея содержателя гостинницы в залу, что-то с ним шептались, вероятно советуясь как бы лучше меня обобрать и вот придумали. Подходит ко мне еврей и говорит, чтоб я дал квартальным пять рублей и они мне возвратят подорожнюю; даю я квартальному и прошу вторично возвратить подорожнюю, но снова получаю отказ и третье предложенье дать еще на имя г. Свидерского сохранную росписку на сорок рублей. Когда я исполнил это, тогда только получил мою подорожнюю и то с условием сейчас выехать из города, не заходя к городничему. После подобного поступка квартальный имел совесть сказать: »видите какой я добрый человек!«. Приехавши в Киев я отнесся письмом к г. городничему, прося его удовлетворить меня за все потерянное, но он не удостоил меня ответом. Я почел долгом опубликовать это происшествие в предупреждение другим быть осторожнее, проезжая через г. Переяслав и не ночевать в нем, несмотря ни на какую погоду и как можно быть подальше от добредетельных квартальных.
А. А-ский.
