Архів старих газет; Архив старых газет

Как поют, так и дают.

(Любимая поговорка одного дух. лица.)

(Окончание.)

Не без того: были всегда такие - особенно в последнее время, - что стояли и против телесного наказания, против другого подобного; но стараниями одного при помощи другого по большей части были изгоняемы, как зловредные. Обвинять в этом высшее начальство - даже директоров училищ - нельзя; все совершалось низом, а тем так доносили, что иначе поступить, значило бы поступить несправедливо. При виде таких примеров у всякого руки опускались, и если были поднимаемые, то почти исключительно при необходимости почесать голову или снять картуз при встрече. Иной раз, как осмотришься, так и тянет в монастырь: пойду, думаешь, лучше нежели здесь битые изо всех сил, и за то только не плюют на тебя. Но вдумается и жаль станет тех малых сил, той крохотной деятельности, которыми можешь принесть крохотку пользы - не больше, потому что время не медлит и сердце не камень, чтоб не треснуть от постоянных ударов то в лицо, то в затылок, то с боков. И, забыв себя, спешишь трудиться, пока не отупел, работаешь, чтобы заслужить только упрек и впрямь и вскось натерпеться всякой нужды, а наконец быть столкнутым стараниями подлипалы и почти-то по под-оконьем поидти. Большею частью наш брат приютится в какой-либо суд, как уже сказано, пока не обращают внимания на юридическую опытность; но долго ли это продлится? Тогда что? Да и то надо сказать: с чем загород, если нет возможности запастись копеечкой на черный день? Это да то, что из огня да в полымя, заставляет учителей искать частной службы; но по большей части выходишь с носом и долго приходиться биться, пока наконец отыщешь место за кусок хлеба. Один барин вот как отказал учителю, просившемуся к нему в управляющие; - вы у кого пред сим служили? спросил он.

- Я, - отвечает проситель, - управляющим не бывал, а служил учителем.

- А! учителем, - говорит барин. - Мне не нужен учитель, мне нужен управляющий. Вы же научились вести хозяйство - в своем имении? в гимназии? в университете? на службе? Не из русской ли грамматики или истории? До свидания.

Не пасть ли к ногам? Не взмолиться ли: у меня жена, дети; помилуйте, сжальтесь?

Вот очень обыкновенный исход для тех, кто захочет быть прямодушным, добросовестным. Но наша ли вина, что времена подвижничества прошли? А потому очень не мудрено, что встретившись с учителем, вы не угадаете где ему лицо, где выворот: необходимо скрывать свою нравственную физиономию даже от того кружка, который часто образуется вокруг порядочного человека. Мудрено ли и то, что наши учители ни буквой не свидетельствуют о своем существовании, тогда как в Шотландии и Англии они пишут целые книги. Но не обративши внимания на то, несколько месяцев назад тому, я прочел в «Веке» упрек нашим учителям в ничего не делании. Прочитавши ту статью (не помню ни ее заглавия - кажется «Об учителях в Шотландии и Англии», ни автора - какая-то не русская фамилия; номер же едва ли не 22, 1861 г.), я подумал, грешный человек: вероятно г. автор не видел быта наших учителей, и воображает их утопающими в пуховиках, едва выкунувши малиновый нос из-под бархата, атласа, по крайней мере шелку. Но почему бы не обратить внимания на то, что там учитель получает или до 1000 р. с. или больше этого? А как бы потрудились заглянуть в нашу квартиру, пощупать нашу кровать, отведать нашей пищи, осмотреть наше белье - не говорю: сосчитать наши капиталы; тогда не так бы стали рассуждать. Посмотрите, вот босая жена стряпает, а полунагие детеныши (не поставить ли и этого в вину?) следят за каждым движением матери, не даст ли она хоть вчерашней каши. А где же папа, что некому и дров втащить? Известное дело, что он там, где и каждый день: трудится для пользы общества. И у самого-то локти в заплатах, а лучший сюртук нескольк раз выворачивали - не думаете ли, что портные? Напрасно, сам же учитель или жена его. Кто поверит, что наш брат учитель бывает в необходимости сказаться больным, чтоб улучить время починить для себя сапоги или башмаки для жены? Но это бывает. Какой великой надо души, чтоб быть в состоянии любить общество, энергически действовать для пользы его так неблагодарного! Ни за собой, ни перед собой; ни для себя, ни для детей. Тяжело, невыносимо.

Все сказанное очень верно до подробностей знают все окружающие, и учитель играет самую жалкую роль в обществе. Да иначе и быть не может: чем он может заслужить внимание? Умом? Просвещением? Бескорыстием? Деятельностью? - Нет! Денег дайте! Не ограничивайте нашу будущность известным чином. Больше же нам нечего ждать; так зачем же всякий писец смотрит и не видит конца своей карьеры, а мы - люди с правом назваться образованными - протянем руку и конец, ближе локтя? Не место должно давать права, а деятельность, заслуги; не патент (*), а та польза, которую приносишь. Как нельзя положить предела заслугам, деятельности, так не должно назначать и предела награде за это.

Кончим след. анекдотом: бывши еще дитятею лет восьми-десяти, я жил в доме одной-себе польки и учился однажды под ее окном - по обыкновению дух воспитанников во все горло. Пискливый крик надоел хозяйке и она начала сердиться, потом стала клясть, когда я не унялся. Ucz zie ucz zie, кляла она, zebys doczekal cudzych dzieci uczye (учись - учись! дождать бы тебе чужих детей учить)! Я тогда посмеялся в душе над этим проклятием, но теперь вижу, что нет проклятия более злого, тем более, что ни черти не схватят, ни болячки не унизают, а это, как изволите видеть, случилось. Но о себе я должен сказать, что люблю и свой предмет, и заниматься с детьми люблю, и по непривычке к удобствам жизни почти не обращаю внимания на обстановку, а все-таки думается так как здесь я написал; что же сказать о тех, кто был счастливее меня смолоду, не мечтал об учительстве и стал на одну со мною доску. Воображаю себе, и вас, читатель, прошу вообразить тоже.

Уездный учитель.